Loading...

По(с)ле стихов.

О некоторых тенденциях в современной русскоязычной поэзии (на материале А. Сен-Сенькова и группы «Орбита»)

by Massimo Maurizio (Author)
©2019 Monographs VI, 100 Pages

Summary

В русскоязычном поэтическом пространстве последней четверти века можно наблюдать целый ряд тенденций писательских стратегий, так или иначе направленных на определение места и роли пишущего (но не только) субъекта в мире возникших после крушения СССР «сценариев» (Кукулин). На примере творчества А. Сен-Сенькова и группы «Орбита» мы обращаем внимание на выразительные, формальные и композиционные средства, с помощью которых авторы пытаются снова ре-индивидуализировать (Кузьмин) личное высказывание и модальности самовыражения в контексте «постправды» и «текучей» современности.

Table Of Contents

  • Покрытие
  • Авторские права
  • Содержание
  • Введение
  • Глава I, или о свободном стихе, о версе и прозаизации как условности
  • Глава II, или о чувствительности и ее неуместности
  • Глава III, или о романтике, документальном письме и нарушениях
  • Глава IV, или о том, как могут выглядеть стихи
  • Заключение
  • Список литературы

←2 | 3→

Введение

Вслед за постмодернизмом и пост-постмодернизмом (список можно продолжить) в культуре 1990-х гг. появились авторы, принципиально писавшие сами по себе и отдающие себе отчет в особом статусе современного писателя, оторванного не только от окружающего «мира мерцающих – возникающих и пропадающих – границ»1, то есть, быстро меняющихся парадигм, но и от круга собратьев по перу, от «литтусовки». Подобная ситуация наблюдается до сих пор, но причины, наверное, другие: сегодня, в эпоху интернета и виртуального, хотя и беспрерывного обмена информацией, потребности в тесном живом общении, пожалуй, стало меньше. Тогда причины были скорее социокультурного характера, связанные с небывалым притоком информации, особенно в области музыки и искусства, в результате либерализации культурного процесса с конца 1980-х гг. Доступность западной, ранее запрещенной музыкальной и художественной продукции привел к беспрецедентной для советского пространства диверсификации источников и влияний, что постепенно, но довольно стремительно стало оттеснять доминирующую до того литературную (книжную) культуру.2

Таким образом, огромное количество цитат, эпиграфов и прочих интертекстуальных отсылок к музыкальным произведениям, фильмам, художественным практикам и т.д. в раннем творчестве А. Сен-Сенькова и С. Тимофеева косвенно свидетельствуют о расширении диапазона языков, к которым литературное произведение апеллирует. Столь частое и массовое обращение к другим художественным методам в поэзии начала 1990-х гг. (отнюдь не только названных авторов) может рассматриваться как один из способов преодоления концептуалистского постулата об исчерпанности любого языка после тотальной деконструкции, проведенной движением. Несмотря на то, что провокационный прогноз постмодернистов не сбылся, необходимость в дефиниции нового языка для авторов, дебютировавших на стыке 1980-х и 1990-х гг., была обу←3 | 4→ словлена прежде всего резкой сменой социальной и ценностной системы и ею порожденной и продиктованной модели мира. Главную задачу, стоявшую перед начинающим автором, убедительно сформулировал Дм. Кузьмин в статье «Постконцептуализм. Как бы наброски к монографии»:

В другой любимой книге моей юности (впрочем, тех же авторов) чудакученый, описанный с юмором, но и с любовью, ставит проблему таким образом: «Мы знаем, что эта задача не имеет решения. Мы хотим знать, как ее решать!». Проблематика постконцептуализма устроена ровно тем же способом: «Я знаю, что индивидуальное высказывание исчерпано, и поэтому мое высказывание не является индивидуальным, но я хочу знать, как мне его реиндивидуализировать!» Причем в этой постановке задачи рука об руку идут восстановление индивидуальности художественной, поиск собственного идиолекта – и индивидуальности личностной, предъявление собственного «я» в его уникальности (поскольку концептуализм поставил под сомнение не в меньшей степени вторую, чем первую).3

В этой ситуации автор оказывается изолированным от культурного процесса своего времени и лишенным ориентиров. Кроме того, в 1990-е само понятие ученичества оказалось неактуальным для молодых литераторов, в связи с одинаковым чувством растерянности представителей старшего поколения и молодых в новом социуме. Кроме того, это – время социальных – и вслед за ними этических и ценностных – переворотов, это – время «быстрого крушения традиционных для советской жизни сценариев – как конформистских, так и (что не менее существенно) нонконформистских».4 Невозможность опираться на общие эстетические принципы или писательские стратегии привела к невозможности создания вариантов «коллективных индивидуальностей», согласно определению М. Эпштейна, правда, ученый пишет о ситуации предыдущего десятилетия:

«Индивидуальность, по отношению ко всему литературному процессу, «коллективная» по отношению к отдельным авторам. Негативный опыт прошедших десятилетий показывает, что без такого промежуточного звена творческая индивидуальность легко лишается своего особого места в литературном процессе, который подчиняет ее общепринятым стандартам, идейно и эстетически «обобществляет» и усредняет – и сам при этом теряет свой динамизм, обусловленный многоразличием составляющих, энергией творческих противоречий.5

Если в отношении постсоветского пространства нельзя говорить об «общепринятых стандартах», или рассчитывать на некую коллективность в том смысле, в котором понимает этот термин Эпштейн, то вызов времени, по крайней мере литературы последнего десятилетия ХХ века, не столько в том, чтобы «обобществлять и усреднять» литературную продукцию, сколько в том, чтобы пытаться вырваться из ситуации, описанной Кузьминым. Как я попытаюсь показать, это приводит к тому, что с начала нового тысячелетия текст становится полем для самовыражения, амплификации голоса автора и в конечном итоге разработки нового отношения к себе как к субъекту, через опосредованное высказывание, осуществляемое путем «подставных» фигур или их речевых репрезентаций (опосредованное самовыражение).

Для описания поэтических стратегий, о которых пойдет речь, особенно продуктивно оказывается лотмановское разграничение текста и не-текста, когда под первым понимается «факт лингвистической выраженности [с] признаками некоторой дополнительной, значимой в данной системе культуры, выраженности».6 Выраженность в этом контексте возникает там, где высказывание оказывается эффективным, ре-индивидуализированным в системе культурных парадигм современности.7

* * *

За последние несколько лет предпринят целый ряд попыток сгруппировать те или иные писательские практики с точки зрения не столько школ, сколько направлений. В современной поэзии намечаются общие тенденции к определенным типам высказываний, к экспрессивным модальностям, которые – при разном, порой противонаправленном употреблении приемов и нарративов – не вполне безосновательно было бы рассмотреть как проявления общих эстетических взглядов. Одна их них – повествовательная поэзия: это термин, которое современное литературоведение применяет по отношению к таким авторам, как Ф. Гринберг, Б. Херсонский, М. Степанова, А. Родионов, Ф. Сваровский и мн. др. для определения поэтики, «деконструирующей грань между прозой и поэзией».8 Специфический «подтип» повествовательной линии в современной поэзии встречается в частности в творчестве А. Сен-Сенькова, С. Тимофеева и других участников «Текст-группы „Орбита”» (на сегодняшнем этапе С. Ханин, А. Пунте и Вл. Светлов); обозначить его можно как «интимный», «переживательный». В случае этого «подтипа» ←5 | 6→ уместно говорить о передаче субъективной чувствительности посредством выразительных и поэтических инструментов, которые позволяли преодолеть недоверие (самого автора в первую очередь) к «языку переживания»9 в современном культурном пространстве и в контексте «постправды», которая девальвировала само понятие эмоционального высказывания; в поэтиках, о которых будет идти речь, как раз-таки намечается попытка снова актуализировать дискурс о собственной эмоциональности и сфере переживания.

Кроме процитированных, к этому «подтипу» можно, безусловно, отнести и других авторов, таких как Ст. Львовский или Дм. Кузьмин. У первого лирический герой – «человек тонкий и ранимый, но чуждый любого эскапизма и склонный к прямой социально-политической рефлексии […] Осмысление места человека в мире и истории происходит в поэзии Львовского через доверительно-интимные, выстраиваемые всякий раз заново отношения с людьми и с текстами (или с фильмами)».10 Для него интимный мир и «переживательный» язык тесно связаны с историзмом, составляющим канву ежедневного бытия: «самое интересное для меня […] как частного человека, читателя и вслед за этим – для меня как поэта, […] – это остановленное мгновение абсолютно индивидуальной человеческой жизни».11

Details

Pages
VI, 100
Year
2019
ISBN (PDF)
9783631787434
ISBN (ePUB)
9783631787441
ISBN (MOBI)
9783631787458
ISBN (Softcover)
9783631785676
DOI
10.3726/b15519
Language
Russian
Publication date
2019 (November)
Keywords
A. Sen-Senkov “Orbita” group poetical prosaization Russian poetry А. Сен-Сеньков группа «Орбита» стихотворный сказ стихотворная прозаизация современная поэзия
Published
Berlin, Bern, Bruxelles, New York, Oxford, Warszawa, Wien, 2019. VI S., 100 S., 3 farb. Abb., 8 s/w Abb.

Biographical notes

Massimo Maurizio (Author)

Массимо Маурицио – К.Ф.Н., преподаватель русского языка и русской литературы в ун-те г. Турин (Италия), В 2018 г. участник (Fellow) в проекте DFG – Kolleg-Forschungsgruppe FOR 2603 „Russischsprachige Lyrik in Transition: Poetische Formen des Umgangs mit Grenzen der Gattung, Sprache, Kultur und Gesellschaft zwischen Europa, Asien und Amerika", Universität Trier. Публикация осуществлена в рамках этого проекта.

Previous

Title: По(с)ле стихов.
book preview page numper 1
book preview page numper 2
book preview page numper 3
book preview page numper 4
book preview page numper 5
book preview page numper 6
book preview page numper 7
book preview page numper 8
book preview page numper 9
book preview page numper 10
book preview page numper 11
book preview page numper 12
book preview page numper 13
book preview page numper 14
book preview page numper 15
book preview page numper 16
book preview page numper 17
book preview page numper 18
book preview page numper 19
book preview page numper 20
book preview page numper 21
107 pages